Под знаменем Воробья - Страница 67

— …Я струсил? — сам себя вопрошал Керт, когда повествовал об этом происшествии (надо заметить, что он был уже порядочно пьян, мы праздновали победу), — конечно, струсил! Конечно! Знаешь ли, Воробей, в тот миг я вдруг ощутил себя крошечным — малю-у-сеньким таким — человечком, игрушкой в руках какого-то гномьего мага… Ты ведь не знаешь, каково это. Мы — в ущелье, слева и справа высоченные отвесные скалы, а прямо с неба нам на головы один за другим летят огромные валуны… И от тебя же ничего больше не зависит, ты не можешь ничего сделать — только ждешь, в тебя ли угодит следующий камень, в твоего друга ли, или же его пронесет мимо… Только ждешь… Беспомощно ждешь…

Этот человек перенес шок, можно сказать стресс — теперь каждый день он заново переживал тот ужас, что испытал в ущелье под градом камней. Ему мог бы, наверное, помочь психотерапевт…

Кстати колдунов он винил уже совершенно напрасно. Гномы ведь не могут колдовать, это точно — насколько точно может быть хоть что-то в этом сумасшедшем мире, где правят сумасшедшие боги… Во всяком случае — и наука (с позволения сказать), и религия Мира в один голос твердят, что гномы, как и эльфы, не могут иметь магического дара. Эльфам его отсутствие компенсирует возможность напрямую взывать к Матери, а уж она творит для них чудеса, гномы же… гномы с Матерью не очень-то ладят. Теоретически они могли бы взывать к Отцу, ибо в них сильнее его начало (согласно религиозной концепции) — но он покинул Мир…. Следовательно, логика требует, чтобы у гномов тоже было в распоряжении нечто, компенсирующее отсутствие магического дара. Я пытался расспросить об этом Огненного Горна — но он меня, похоже, просто возненавидел и общаться не желал. Я ведь его покалечил — и из-за меня он попал в плен. Да, именно так — поскольку он был взят в бою, то на него условия договора с Порпилем не распространялись. Он должен был теперь нам с Кертом изрядную сумму. Словом, гном дулся и ни за что не желал обсуждать религиозные и научные аспекты жизни своего племени. Керту, который пытался выспросить у него о колдунах, он тоже ничего не сказал.

Лично я предположил, что какой-то дошлый гном изобрел катапульту — и бедняга Керт с отрядом имел несчастье оказаться мишенью на полигоне гномов-испытателей. Если гномы придумают еще и арбалет, «личное оружие», способное пробить тяжелые рыцарские латы — в военном деле произойдет революция…

Да, видимо это и есть ответ на мой вопрос. Я что хочу сказать — вот Керт, к примеру, попав под обстрел, даже не пытается найти естественное объяснение достижений гномов, он валит все на «колдунов». Типичный для людей Мира подход — все непонятное объясняется использованием магии. Эльфы тоже далеко не ушли — только вместо магии у них религия в чистом виде. А вот гномы — скептики и упрямцы — не верят ни религии, ни магии. Они развивают технику и науку. Это, по-моему, и есть то, что дано им взамен мистических способностей. И возможно, их подход — самый рациональный… Возможно…

* * *

Больше не было практически ничего интересного. Ленот уже не отважился на высадку, а отряды наемников, усиленные «бесплатными» людьми Порпиля надежно стерегли берега. Отец Брак так и не смог добиться от нас выдачи гнома Фирина, как тот сам себя именовал. Несколько раз настырный монах приступал то ко мне, то к Керту Серому с просьбами отдать ему гнома на расправу. Очень уж редкостной птицей, видимо, казался ему этот пленник — и он мечтал прославиться, расправившись с «врагом рода человеческого». Интересно, что бы он сказал, узнав, кто такой на самом деле «сержант Воробей». Словом, так или иначе — но гном ему не достался. Сам же «Фирин Огненный Горн» не проявил ни малейшей благодарности по отношению к нам. С одной стороны, гномы известны, как самый черствый и невежливый из народов Мира (впрочем сами они по отношению друг к другу практикуют чопорную обходительность), с другой — у него ведь были причины для такой грубости. Я его покалечил, а Керт и сам держался подчеркнуто неприязненно, он ведь также пострадал от руки Огненного Горна. К тому же все знали о ненависти капитана к гномам.

Но не подумайте, пожалуйста, что мы трое тяготились нашими отношениями — мы просто старались пореже встречаться.

А отец Брак, отчаявшись заполучить для расправы гнома, утешился тем, что ему достался Арпей, тот самый рыбак — агент ленотцев. Тут уж он был в своем праве — старик был сервом, то есть принадлежал епископу. Монах тщательно и с пристрастием допросил беднягу — и тот под пытками «выдал» еще четверых своих земляков, сообщив палачам, что они, мол, тоже лазутчики врага. Ничего не подозревавших рыбаков также схватили и пытали. Но эти не сознались — и их отпустили. Казалось бы странно? Но нет. Количество и изощренность пыток для разных категорий арестантов были строго регламентированы. У отца Брака имелся пухлый томик — сочинение кого-то из блаженных. Живший в древности святоша был причислен к почтенной категории «предстоятелей перед Гилфингом» именно за создание этой книжицы. В ней были подробно изложены рекомендации, каким образом следует выколачивать показания из подозреваемых. Поскольку несчастный старик Арпей был взят с поличным на месте преступления — для него «лимит» зверств был не ограничен и он в конце концов «раскололся» — просто придумал сообщников, чтобы его больше не мучили. Прочие же — то есть оговоренные им земляки — смогли выдержать свою, строго ограниченную, порцию «испытаний». Такова справедливость церковного суда!

Потрепанные рыбаки после допросов разошлись по домам, они были даже избавлены от оброка за те дни, что провели под пытками в застенках крепостцы на все — вновь справедливость служителей Церкви! Арпей же, вернее то, что от него осталось, был доставлен на телеге на площадь посреди его родной деревушки. И казнен одним из весьма экзотических способов, что были предложены все тем же блаженным — ревнителем справедливости и порядка… Описывать этот способ я не хочу. Не хочу — и рад был бы забыть о том, что видел эту казнь. Но, пожалуй, уже не смогу забыть…